 Книга оказалась такой неинтересной и скучной, что она с радостью оторвала взгляд от страницы и, обернувшись, посмотрела в окно. Нет, это еще не ее станция, подумала она толи с радостью, толи с сожалением. Потом ее взгляд уже снова хотел вернуться к книге, но что-то заставило глаза ее изменить траекторию. Тогда она увидела его. Что такого в нем было особенного, спросите вы? Она ответит, чувствуя замирание в сердце: шляпа. Большая, черная, с бляшками на ремешке, высокая, ковбойская. Замечательная шляпа, глубокая тень которой не в силах скрыть сияние темно-голубых глаз, немедленно осветлявшихся, стоило ему поднять голову, чтобы посмотреть на карту линий метрополитена. Невольно она покраснела. Еще ничего не подумала, но уже покраснела. Редко увидишь такого человека, при случайном взгляде на которого сердце начинает неестественно трепыхаться в груди. Сложно объяснить почему. Дело не в том, что он был чертовски красив и у него просто до невозможности правильные черты лица, словно вычерченные рукой художника. Обычно такие люди встречаются только на портретах в картинных галереях. А тут — реальность, не выдумка. И было в нем то, что редко встречалось в других — харизма, не свойственная данной месту и данному времени. Да, в нашей стране нет ковбоев, мы не в Америке. Но в этом молодом юноше чувствуется дух ковбоя. Это был человек, выделяющийся из толпы. Не только потому, что он высокий и в шляпе. Потому что он другой. И когда он вдруг посмотрел на нее в ответ, она смутилась, немедленно спрятавшись под маленькой шляпкой. Впрочем, не удивительно, что он ее заметил, ведь в вагоне они практически одни — только в отдаленном углу спит какой-то пьянчужка. Она взглянула на часы. Половина первого. Магическое время, всегда нагонявшее на нее тоску. Она перелистнула страницу, даже не дочитав. Потом еще, и еще. Она переворачивала страницы с такой яростью, будто это могло помочь решить ее проблемы. Ей казалось, что она находится под прицелом его небесно-голубых глаз, хотя она почти уверена, что он не смотрит на нее. Приподняв голову, так чтобы глаза чуть-чуть выглянули из-под шляпы, она посмотрела в его сторону. И тут же опустила глаза в книгу, увидев, что он всё еще продолжает смотреть на нее. Она не винила себя за смущение, хотя боялась лишний раз пошевелить даже кончиком носа, как будто его взгляды или даже отсутствие оных причиняли ей неудобство. Она захлопнула книгу, но так и оставила ее лежать на коленях. Сложив руки на груди, она нарочно стала смотреть в сторону, где за запыленными стеклами проносились мимо бетонные стены и длинные черные змеи проводов. Подземка шумела, а она чувствовала себя в таком глухом одиночестве, что ей стало еще больнее. И еще это неприятное ощущение сердца в груди. Хотя можно подумать, будто этот юнец нарочно явился перед ней, чтобы докучать ей своими назойливыми взглядами, мешающими и дальше читать неинтересную книгу. Так что же в нем такого интересного? — снова подумала она. Да, мы уже упоминали, что он другой. Но для нее был важен еще один момент: это было похоже на встречу с выдуманным героем ее старых книг, которые валяются где-то в чулане, забытые, потому что в них написано много романтической чуши. Он не нравился ей. Не нравился тем, что вдруг появился, ни с того, ни с сего, случайно, в этой подземке, где желтый свет ламп накаливания не в состоянии справиться с его светлыми глазами, появился, чтобы доказать, что те люди, о которых она сочиняла свои истории — не выдумка, что они есть, и они ходят по этой земле, спускаются в метро в половине первого ночи и вот так во запросто сидят и смотрят своими глазами сначала на карту метрополитена за ее спиной, а потом и на нее саму. Смотрят, отказываясь растворяться в воздухе как галлюцинации... Это не судьба, это ее насмешка. Она горько усмехнулась самой себе, раскрывая книгу на произвольной странице. Поезд медленно выполз на станцию, но на платформе никого не было. В вагон никто не зашел. Как назло. А она бы так хотела перекинуть свое внимание на кого-нибудь другого. Что она чувствовала в душе? Сложно сказать. Сердце стучало неровным ритмом, заставляя ее вспоминать о нем в неблагоприятном ракурсе, глаза боялись смотреть прямо, потому что перед ней сидел он, такой спокойный и благодушный, в красивой шляпе... Ей хотелось плакать. Хотелось закрыть лицо руками и выбежать из вагона, но двери уже закрылись и поезд тронулся в новый путь, подобно червяку, ползающему под землей. Она хотела бы сжать кулаки, зажмуриться, отвернуться, встать, уйти, но только бы не видеть его никогда. Но он сидел прямо и смотрел на нее своими зачем-то столь красивыми глазами. Она снова захлопнула книгу одной рукой, та сложилась словно бабочка и покорно легла на сиденье рядом. И вот тогда она вдруг встала. В этот миг все вокруг замерло, словно кто-то остановил кинопленку. Даже поезд как будто бы остановился. Она чувствовала это, она хотела этого. Да и отступать уже было некуда, и, прежде чем он опомнился, она уже наклонилась к нему, схватила его за ворот куртки, притянула к себе и поцеловала в губы. Сначала он удивился, даже опешил, потому что она почувствовала, как губы его внезапно окаменели. Но потом они стали мягче, даже податливее. Она отстранила свое лицо, чтобы посмотреть ему в глаза. Но не удержалась и снова поцеловала. Теперь он не сопротивлялся. Она даже не заметила, как оказалась у него на коленях, и его руки уже обнимают ее, прижимают к себе. Она тоже обняла его, положив свою голову на его плечо, оказавшееся таким неожиданном сильным. В душе саднило чувство, будто она встретила давно потерянного друга. Да, друга, хотя в ней проснулось чувство женщины, встретившей мужчину из своих девичьих снов. Они ничего не говорили, только обнимались и целовались, словно влюбленные. Но это была не любовь, это было что-то другое. Она чувствовала себя в нереальном мире, потому что сидела на коленях у человека, которого она придумала много лет назад однажды ночью, на странице своей тетради. Он смотрел на нее без вопросов и ответов, он просто держал в объятьях женщину, которая поддалась минутному безумию и теперь смотрит на него своими жадными до чувств глазами — женщина, чей взгляд кричит об одиночестве и полном чувстве безысходности. Но не понял он того, что этот взгляд кричит о вечном чувстве одиночества, потому что когда она выйдет отсюда, она хоть и будет уже другим человеком, но будет по-прежнему одинокой. И он никогда не выйдет из вагона вслед за ней, не станет ее спутником сначала до первой автобусной остановки, потом по жизни до самой смерти — ничего этого не будет. Она снова обняла его, но так крепко, словно они прощались. Ему всё это казалось странным, как и ее губы, ласкавшие его кожу, как и ее лицо в его волосах. Он немного отстранил ее от себя, чтобы взглянуть в ее глаза, и заметил в них слезы. Она не хотела, чтобы он тоже исчез из ее жизни, как исчезали другие, такие же нереальные, пришедшие из ее безумных фантазий о несуществующих людях, которые, подобно теням, передвигаются по планете, прячась от нее, боясь ее одиночества и ее безумия. Она закрыла глаза и снова обняла его. Он почувствовал, как ее пальцы уже расстегивают ворот его рубашки — это был длинный переезд, и следующая станция метро ожидается еще не скоро, но он все равно почувствовал себя неловко, когда ее холодные пальцы коснулись его груди. Его руки гладили ее волосы, игрались с длинными черными прядями, он ловил ее руки, маленькие и аккуратные, с утонченными белыми пальцами, каждый из которых был увенчал длинным ногтем, окрашенным в черный лак; он позволял ей прижиматься к себе, наверное, просто потому, что ему нравились ее прикосновения, ее дерзкие поцелуи, которые она, сама того не зная, воровала у другой женщины, которая ждала его дома. Он уже не видел ее глаз, но уже помнил тоску, светящуюся в них, и, словно не в силах сопротивляться ее отчаянию, он позволял ей все. Ее руки, ее волосы, и эти ласковые, мягкие губы на шее... Она вышла на платформу и через миг двери с шумом захлопнулись за ее спиной. Вздрогнув, но не подав виду, она закрыла глаза, чувствуя, как за спиной, медленно набирая скорость, проносится огромная синяя змея, убегая прочь в тоннель — черную нору в глубине зала. Она открыла глаза, горько усмехнувшись. На платформе она абсолютно одна, как и одна она в этой жизни. В этом не было ничего удивительного, ведь он никогда бы не пошел за ней. Его тело уже неслось вдаль, к другой станции метро, исчезая не только вдали, но и в ее мыслях. У было у нее в душе чувство, будто все это ей только что всего лишь приснилось. Она посмотрела на книгу, которую держала в руке. Скучная и неинтересная книга: на желтых страницах выцветшие буквы... Первая буква названия “б”, вторая “и”, третья... третья снова “б”, потом “л”, снова “и”, и наконец... последняя дурацкая буква, самая ее не любимая. Символизирующая одиночество во Вселенной... И всё, что у нее есть — это фантазии, являющиеся к ней ночью в образе придуманных героев недописанных историй. Вот она уже снова думает, что таких, как он, не бывает... И никогда не было. Да и вряд ли когда уже будет. Она вдруг слабо улыбнулась, но губы почему-то не растягивались в улыбке. Тогда она поднесла палец к губам и слегка коснулась их. На кончике указательного пальца алела маленькая капля крови. Это была не ее кровь.
2000 г. (в редакции 2009 г.)
Светопись • Мэтры • Мыслеблудие • ПРОКИНО • Аниме • AMV • Архив X-files Худразбор • Мандалы • Промптзона • Демиург
2016-2023 © Таэма Дрейден, НеРеалии
|